Болеслав Прус : Фараон


Однако ему стало скучно в хоромах. Он вышел осмотреть сад, объехал поля, побеседовал со слугами, которые падали перед ним ниц, хотя были разодеты так, что еще вчера он считал бы для себя за честь поцеловать им руку. Скоро ему стало еще тоскливее. Он вернулся во дворец и начал осматривать содержимое амбара и погреба, а также мебель в покоях.
"Все это красиво, - думал он, - но еще красивее была бы мебель из чистого золота и кувшины из драгоценного камня".
Взгляд его невольно упал в тот угол, где стояла статуя, скрытая под богато вышитым покрывалом.
Он заметил, что фигура вздыхает.
"Вздыхай себе, вздыхай", - подумал он, беря в руки кадильницу, чтобы возжечь благовония перед статуей Амона.
"Благой это бог, - продолжал он размышлять. - Он ценит достоинства мудрецов, даже босых, и воздает им по заслугам. Какое чудное поместье подарил он мне. Правда, я тоже почтил его, написав его имя на двери той мазанки. И как хорошо я ему подсчитал, сколько он может получить куриных яиц за семь куропаток. Правы были мои наставники, когда твердили, что мудрость отверзает даже уста богов".
Он опять посмотрел в угол. Покрытая вуалью фигура снова вздохнула.
"Хотел бы я знать, - подумал писец, - почему это мой друг Амон запретил мне прикасаться к этой статуе.