Болеслав Прус : Фараон
Но в этом и не было нужды. Сарра завернула в платок плачущего ребенка и вышла из комнаты, шепча:
- Бог Авраама, Исаака, Иакова, помилуй нас...
Она низко склонилась перед царевичем, из глаз ее лились тихие слезы. И еще из сеней Рамсес слышал ее нежный голос:
- Бог Авраама, Иса...
Когда все стихло, наместник обратился к офицеру и домоправителю:
- Пойдите с факелами к дому, стоящему среди смоковниц...
- Понимаю, - ответил управитель.
- И немедленно приведите сюда женщину, которая там живет...
- Исполню.
- Эта женщина будет отныне вашей госпожой и госпожой еврейки Сарры, которая каждое утро должна омывать ей ноги, обливать ее водой и держать перед ней зеркало. Это - моя воля и приказание.
- Будет исполнено.
- А завтра утром доложить мне, покорна ли новая служанка.
Отдав эти распоряжения, наместник вернулся к себе во дворец. Всю ночь, однако, он не спал. В душе его разгорелось пламя мести.
Рамсес чувствовал, что, даже не повысив голоса, он сокрушил Сарру, несчастную еврейку, которая осмелилась обмануть его. Он наказал ее, как царь, который одним движением бровей низвергает человека с высоты в пучину рабства. Но Сарра была лишь орудием жрецов, а наследник был чересчур справедлив, чтобы, сломав орудие, простить тех, кто им пользовался.
- Бог Авраама, Исаака, Иакова, помилуй нас...
Она низко склонилась перед царевичем, из глаз ее лились тихие слезы. И еще из сеней Рамсес слышал ее нежный голос:
- Бог Авраама, Иса...
Когда все стихло, наместник обратился к офицеру и домоправителю:
- Пойдите с факелами к дому, стоящему среди смоковниц...
- Понимаю, - ответил управитель.
- И немедленно приведите сюда женщину, которая там живет...
- Исполню.
- Эта женщина будет отныне вашей госпожой и госпожой еврейки Сарры, которая каждое утро должна омывать ей ноги, обливать ее водой и держать перед ней зеркало. Это - моя воля и приказание.
- Будет исполнено.
- А завтра утром доложить мне, покорна ли новая служанка.
Отдав эти распоряжения, наместник вернулся к себе во дворец. Всю ночь, однако, он не спал. В душе его разгорелось пламя мести.
Рамсес чувствовал, что, даже не повысив голоса, он сокрушил Сарру, несчастную еврейку, которая осмелилась обмануть его. Он наказал ее, как царь, который одним движением бровей низвергает человека с высоты в пучину рабства. Но Сарра была лишь орудием жрецов, а наследник был чересчур справедлив, чтобы, сломав орудие, простить тех, кто им пользовался.