Генри Райдер Хаггард : Клеопатра
Клеопатра приникла к плечу Ирады, Хармиана смотрела на них.
- Если ты в самом деле решила расстаться с жизнью, о царица, то не медли, - сказал я, - ибо скоро здесь будут люди цезаря, он их пришлет, едва получит твое письмо. - И я поставил на стол фиал с сильнейшим ядом, прозрачным, как ключевая вода.
Она взяла фиал в руки и стала рассматривать.
- Как странно, стало быть, это моя смерть, - сказала Клеопатра, - а с виду никогда не заподозришь.
- Это не только твоя смерть, царица. Здесь хватит яда, чтобы убить еще десятерых. Довольно нескольких капель.
- Я боюсь... - Ее голос прервался. - Кто поручится, что он убьет мгновенно? Столько людей умирало на моих глазах от яда, и почти все мучились. А некоторые... о, даже вспомнить страшно!
- Не бойся, - проговорил я, - я мастер в своем искусстве. Впрочем, если страх твой так велик, вылей яд и живи. Быть может, в Риме тебя еще ожидает счастье: ты пойдешь за колесницей триумфатора-цезаря по римским улицам, и смех римлянок, глядящих на тебя с презрением, заглушит звон твоих золотых цепей.
- Нет, нет, Олимпий, смерть, только смерть. О, если бы кто-нибудь указал мне путь!
- Если ты в самом деле решила расстаться с жизнью, о царица, то не медли, - сказал я, - ибо скоро здесь будут люди цезаря, он их пришлет, едва получит твое письмо. - И я поставил на стол фиал с сильнейшим ядом, прозрачным, как ключевая вода.
Она взяла фиал в руки и стала рассматривать.
- Как странно, стало быть, это моя смерть, - сказала Клеопатра, - а с виду никогда не заподозришь.
- Это не только твоя смерть, царица. Здесь хватит яда, чтобы убить еще десятерых. Довольно нескольких капель.
- Я боюсь... - Ее голос прервался. - Кто поручится, что он убьет мгновенно? Столько людей умирало на моих глазах от яда, и почти все мучились. А некоторые... о, даже вспомнить страшно!
- Не бойся, - проговорил я, - я мастер в своем искусстве. Впрочем, если страх твой так велик, вылей яд и живи. Быть может, в Риме тебя еще ожидает счастье: ты пойдешь за колесницей триумфатора-цезаря по римским улицам, и смех римлянок, глядящих на тебя с презрением, заглушит звон твоих золотых цепей.
- Нет, нет, Олимпий, смерть, только смерть. О, если бы кто-нибудь указал мне путь!