Том Холланд : Спящий в песках
Воистину коснулась она моей крови, забрав дочь мою, плоть от плоти моей. И прочие дети мои обречены покинуть сей мир, ибо таков удел смертных".
С этими мыслями Эхнатон повелел соорудить для усопшей девочки гробницу, и сам вместе с царицей проводил ее в последний путь. Однако мысли о неминуемой кончине с тех пор стали посещать фараона все чаще, и он распорядился подготовить гробницу для него самого. Ее устроили на плато, за полумесяцем ограждавших долину гор, и хотя главным украшением ее стен служил образ Атона, посылающего на землю свои жизнетворные лучи, там нашлось место и фреске, изображающей проводы в последний путь царской дочери. Царь и его родные склонялись перед усопшей девочкой, словно перед самой Смертью.
Но по прошествии не столь уж долгого времени Киа снова явилась к фараону с известием о болезни еще одной их дочери, причем симптомы были теми же самыми, а грудь несчастной пересекали точно такие же шрамы.
На сей раз царь все же поднял глаза, и, когда он встретился с Киа взглядом, в глубине его души всколыхнулись подозрения и опасения столь мрачные, что о них страшно было даже помыслить, не то что высказать их вслух.
Киа, однако, не дожидаясь отклика, взяла его за руку и отвела в спальню, к постели дочери, так что он смог собственными глазами увидеть ее раны.
С этими мыслями Эхнатон повелел соорудить для усопшей девочки гробницу, и сам вместе с царицей проводил ее в последний путь. Однако мысли о неминуемой кончине с тех пор стали посещать фараона все чаще, и он распорядился подготовить гробницу для него самого. Ее устроили на плато, за полумесяцем ограждавших долину гор, и хотя главным украшением ее стен служил образ Атона, посылающего на землю свои жизнетворные лучи, там нашлось место и фреске, изображающей проводы в последний путь царской дочери. Царь и его родные склонялись перед усопшей девочкой, словно перед самой Смертью.
Но по прошествии не столь уж долгого времени Киа снова явилась к фараону с известием о болезни еще одной их дочери, причем симптомы были теми же самыми, а грудь несчастной пересекали точно такие же шрамы.
На сей раз царь все же поднял глаза, и, когда он встретился с Киа взглядом, в глубине его души всколыхнулись подозрения и опасения столь мрачные, что о них страшно было даже помыслить, не то что высказать их вслух.
Киа, однако, не дожидаясь отклика, взяла его за руку и отвела в спальню, к постели дочери, так что он смог собственными глазами увидеть ее раны.