Том Холланд : Спящий в песках
– Разве не твой долг защищать слабых? Разве не все мы возлюбленные чада Аллаха?
Аль-Хаким содрогнулся и жестом велел Гаруну замолчать, но тот не унимался.
– Женщины, сваренные тобою в кипятке, о халиф, были смертными, как и ты. Как и ты, из плоти и крови. Они во всем подобны твоей сестре, принцессе Ситт аль-Мульк!
Лицо халифа исказила конвульсивная гримаса. Неожиданно он закусил губу с такой силой, что потекла кровь, а потом, издав громкий стон, схватился за голову и закричал:
– Масуд, кусок падали, проклятая черная собака! Чего ты ждешь, сын и воспитанник шлюхи? Погаси огонь!
Дрожащей рукой халиф вытащил кошель и принялся швырять деньги уцелевшим женщинам, которые, сбившись кучкой под аркой Северных ворот, пытались прикрыть наготу уцелевшими клочьями одежды.
Халиф уставился на них широко раскрытыми глазами, а потом, повернувшись к Гаруну, молвил:
– Кто мог бы подумать, что смертная плоть может выглядеть столь маняще?
Гарун не ответил, ибо при виде чужой наготы скромно отвел глаза.
Однако халиф настойчиво повернул бывшего воителя лицом к себе и, глядя ему в глаза, проникновенно сказал:
– Пребудь же со мной, о Гарун аль-Вакиль, ибо я скорее расстанусь со своей жизнью, чем с человеком таких достоинств и мудрости.
Аль-Хаким содрогнулся и жестом велел Гаруну замолчать, но тот не унимался.
– Женщины, сваренные тобою в кипятке, о халиф, были смертными, как и ты. Как и ты, из плоти и крови. Они во всем подобны твоей сестре, принцессе Ситт аль-Мульк!
Лицо халифа исказила конвульсивная гримаса. Неожиданно он закусил губу с такой силой, что потекла кровь, а потом, издав громкий стон, схватился за голову и закричал:
– Масуд, кусок падали, проклятая черная собака! Чего ты ждешь, сын и воспитанник шлюхи? Погаси огонь!
Дрожащей рукой халиф вытащил кошель и принялся швырять деньги уцелевшим женщинам, которые, сбившись кучкой под аркой Северных ворот, пытались прикрыть наготу уцелевшими клочьями одежды.
Халиф уставился на них широко раскрытыми глазами, а потом, повернувшись к Гаруну, молвил:
– Кто мог бы подумать, что смертная плоть может выглядеть столь маняще?
Гарун не ответил, ибо при виде чужой наготы скромно отвел глаза.
Однако халиф настойчиво повернул бывшего воителя лицом к себе и, глядя ему в глаза, проникновенно сказал:
– Пребудь же со мной, о Гарун аль-Вакиль, ибо я скорее расстанусь со своей жизнью, чем с человеком таких достоинств и мудрости.