Болеслав Прус : Фараон
Возможно, что она когда-нибудь и смотрела на тебя из-за кустов.
- Можешь идти, дитя мое, - сказал царевич остолбеневшей от робости девушке. Когда же она скрылась за деревьями, спросил: - Она тоже еврейка? А этот сторож твоей усадьбы, который смотрит на меня, как баран на крокодила?
- Это Самуил, сын Ездры, тоже мой родственник. Я взяла его вместо негра, которого ты, господин, отпустил на свободу. Ты ведь разрешил мне самой выбирать слуг?
- О да, конечно! А надсмотрщик над работниками? У него тоже желтый цвет кожи, и глядит он смиренно, как ни один египтянин. Он тоже еврей?
- Это Езекиил, сын Рувима, родственник моего отца, - ответила Сарра. - Тебе он не нравится, господин мой?.. Это все очень преданные тебе слуги.
- Нравится ли он мне? Он здесь не для того, чтобы мне нравиться, а чтоб охранять твое добро, - отвечал царевич, барабаня пальцами по скамье. - Впрочем, мне нет никакого дела до этих людей... Пой, Сарра...
Сарра опустилась на траву у его ног и, взяв несколько аккордов на арфе, запела:
- "Где тот, у кого нет тревог, кто, отходя ко сну, мог бы сказать: "Вот день, который я провел без печали"? Где человек, который, сходя в могилу, сказал бы: "Жизнь моя протекла без забот и страданий, как тихий вечер над Иорданом"?
- Можешь идти, дитя мое, - сказал царевич остолбеневшей от робости девушке. Когда же она скрылась за деревьями, спросил: - Она тоже еврейка? А этот сторож твоей усадьбы, который смотрит на меня, как баран на крокодила?
- Это Самуил, сын Ездры, тоже мой родственник. Я взяла его вместо негра, которого ты, господин, отпустил на свободу. Ты ведь разрешил мне самой выбирать слуг?
- О да, конечно! А надсмотрщик над работниками? У него тоже желтый цвет кожи, и глядит он смиренно, как ни один египтянин. Он тоже еврей?
- Это Езекиил, сын Рувима, родственник моего отца, - ответила Сарра. - Тебе он не нравится, господин мой?.. Это все очень преданные тебе слуги.
- Нравится ли он мне? Он здесь не для того, чтобы мне нравиться, а чтоб охранять твое добро, - отвечал царевич, барабаня пальцами по скамье. - Впрочем, мне нет никакого дела до этих людей... Пой, Сарра...
Сарра опустилась на траву у его ног и, взяв несколько аккордов на арфе, запела:
- "Где тот, у кого нет тревог, кто, отходя ко сну, мог бы сказать: "Вот день, который я провел без печали"? Где человек, который, сходя в могилу, сказал бы: "Жизнь моя протекла без забот и страданий, как тихий вечер над Иорданом"?