Майкл Александр Айснер : Крестоносец
Я колебался всего одно мгновение, прежде чем утвердительно кивнуть. Комната, в которой мы оказались, была совершенно голой, если не считать деревянного креста на дальней стене. Сквозь крошечное окошко пробивался лунный свет, придававший келье странный, жутковатый облик. В полоске лунного света лежал кусок черствого хлеба, по которому сновали тараканы. Потом в глубине кельи, в густой тени, кто-то зашевелился. Сгорбившись, там сидел на соломе человек. Как только я переступил порог, в нос мне ударил нестерпимый запах экскрементов и пота; я вытащил из рясы платок и прикрыл им нос и рот. Потом подошел к сидевшему на соломенной подстилке, чтобы взглянуть на него вблизи. Одна его рука была прикована цепью к вбитому в стену железному кольцу. Грязные лохмотья едва прикрывали истощенное тело, темно-каштановые волосы свисали длинными спутанными прядями, точно так же была спутана борода. На меня безучастно уставились голубые глаза. Да, он сильно изменился, и все-таки я его узнал.
- Он не произнес ни слова с тех пор, как появился здесь, - сказал брат Сильва. - Иногда во сне он что-то бормочет, но что именно - невозможно разобрать. Многие монахи считают, что он говорит на тайном дьявольском наречии, и боятся злых чар.
- Он не произнес ни слова с тех пор, как появился здесь, - сказал брат Сильва. - Иногда во сне он что-то бормочет, но что именно - невозможно разобрать. Многие монахи считают, что он говорит на тайном дьявольском наречии, и боятся злых чар.