Майкл Александр Айснер : Крестоносец
- попросил я. - Посреди этого вина и веселья я позабыл.
- Призраков и демонов, Франциско. Ты сам так сказал. Изабель произнесла эти слова без горечи, но решительно. На том наш разговор и оборвался. Вскоре отец и дочь извинились и покинули нас. Изабель даже не взглянула на меня, выйдя из-за стола и направившись к лестнице под руку с отцом. Оставшиеся пили до тех пор, пока столовую не осветили первые блики рассвета. С бледной усталой улыбкой дядюшка Рамон объявил, что пора расходиться. Андре спал, положив голову на вытянутую руку. Из его открытого рта на покрытую пятнами парчу стекала слюна. Мы с Роберто поднялись по ступеням, поддерживая друг друга; дойдя до коридора, он пожелал мне спокойной ночи и упал лицом на каменный пол. Несколько слуг, которые, по-видимому, тайком следовали за нами, унесли его. Я доковылял до своей комнаты, пожелал доброй ночи бесстрастному товарищу на кресте и улегся спать не раздеваясь. Днем, когда я проснулся с раскалывающейся головой и шершавым как наждак языком, великий магистр и его свита уже покинули поместье. Следующую пару дней Андре не давал мне покоя: мы собирали вещи для нашего путешествия, ходили на рынок за провизией. Занятый подготовкой к отъезду, я почти не разговаривал с Изабель.
- Призраков и демонов, Франциско. Ты сам так сказал. Изабель произнесла эти слова без горечи, но решительно. На том наш разговор и оборвался. Вскоре отец и дочь извинились и покинули нас. Изабель даже не взглянула на меня, выйдя из-за стола и направившись к лестнице под руку с отцом. Оставшиеся пили до тех пор, пока столовую не осветили первые блики рассвета. С бледной усталой улыбкой дядюшка Рамон объявил, что пора расходиться. Андре спал, положив голову на вытянутую руку. Из его открытого рта на покрытую пятнами парчу стекала слюна. Мы с Роберто поднялись по ступеням, поддерживая друг друга; дойдя до коридора, он пожелал мне спокойной ночи и упал лицом на каменный пол. Несколько слуг, которые, по-видимому, тайком следовали за нами, унесли его. Я доковылял до своей комнаты, пожелал доброй ночи бесстрастному товарищу на кресте и улегся спать не раздеваясь. Днем, когда я проснулся с раскалывающейся головой и шершавым как наждак языком, великий магистр и его свита уже покинули поместье. Следующую пару дней Андре не давал мне покоя: мы собирали вещи для нашего путешествия, ходили на рынок за провизией. Занятый подготовкой к отъезду, я почти не разговаривал с Изабель.