Генри Райдер Хаггард : Клеопатра


- Одним словом не скажешь - наши вести и добрые, и дурные. Отопри дверь, раб, я сама буду говорить с твоим хозяином! - И Хармиана просунула через прутья решетки тяжелый кошелек с золотом.
- Что же с вами делать, - проворчал он, беря кошелек, - времена сейчас тяжелые, а грядут и того тяжелее; чем кормиться шакалу, когда льва убьют? Добрые вести или дурные - мне все равно, лишь бы вам удалось выманить благородного Антония из этой обители стенаний. Ну вот, я отпер дверь, ступайте по этому коридору в столовую.
Мы вошли и оказались в узком коридоре, евнух принялся возиться с запорами и задвижками, а мы двинулись вперед и наконец оказались перед занавесом. Подняли его и вступили в сводчатое помещение, тускло освещенное через оконца в потолке. В дальнем углу этой пустой комнаты лежали друг на друге несколько ковров, и на этом ложе сидел, скорчившись, мужчина, лицо его было скрыто складками тоги.
- Благороднейший Антоний, - произнесла Хармиана, приближаясь к нему, - открой свое лицо и выслушай меня, ибо я принесла тебе вести.
Он поднял голову. Его лицо было искажено страданьем; поседевшие взлохмаченные волосы падали на глаза, из которых глядела пустота, подбородок оброс седой колючей щетиной.